Всю дорогу из Лондона до Гданьска молодой астроном Эдмунд Галлей думал о том, как встретит его великий Ян Гевелиус. Во-первых. Галлей был послан лондонским Королевским обществом — английской Академией наук — с особым поручением. Во-вторых, он был просто рад, что сможет лично познакомиться с метром, труды которого так часто перечитывал и восхищался. Галлей знал также, что гданьский ученый — это не только великолепный астроном, но и талантливый рисовальщик, и способный гравер. Он умеет не только описать наблюдаемое, но и нарисовать. Поэтому он подписывается так. как, например, в „Селенографии" — Ян Гевелиус, автор, наблюдатель, рисовальщик, гравер. — Ах, „Селенография", — вздохнул Галлей, — не было и нет лучшего описания Луны. Какие рисунки и карты! Подумать только, что этот труд был напечатан в 1647 году — почти за 10 лет до моего рождения. А теперь я... Важному посланнику со специальным поручением стало не по себе. Галлей боялся, что в Гданьске окажется в двусмысленном положении. Он — юнец без научного опыта —должен решить спор и помирить двух ученых, членов Королевского общества — Роберта Гука и Яна Гевелиу-са. Уже долгое время шла „война по переписке", вызванная атакой Гука. Гевелиус чувствовал себя оскорбленным. Он требовал, чтобы противник, который осмелился обвинить его в недобросовестности, представил результаты своих наблюдений и вычислений. — Да, очень неприятная и щекотливая ситуация, — повторял Эдмунд Галлей, — чтобы все выяснить, мне придется проверять результаты работы метра, а он может обидеться. Галлей прекрасно знал, что именно обвинение в недобросовестности вызвало гнев старого астронома; остальные предметы спора были не так важны. Он не обращал особого внимания на упреки в консерватизме, усиливающимся с годами, в нежелании использовать современную аппаратуру. Гевелиус этого не отрицал и на критиков не обижался. Сам Гевелий был энтузиастом современных методов наблюдений, считал необходимым использование инструментов, но только в этом он соглашался с критиками старого ученого. Он вез в Гданьск набор телескопов — самые лучшие экземпляры из существующих в 1679 году. Ян Гевелиус с нетерпением, хотя внешне и спокойно, ожидал приезда английского астронома. И не только не возражал, чтобы Эдмунд Галлей вел свои наблюдения параллельно, но ему самому было интересно, насколько хороши эти новомодные телескопы. В своих глазах он был уверен. С улыбкой думал Гевелиус о подлинной причине атак его коллеги из Королевского общества. Друзья сообщили ему, что Роберт Гук чувствовал себя обиженным из-за того, что не получил от автора экземпляр первой части „Машины неба". Этот труд Гевелиус издал в 1673 году. Еще одним поводом для обиды было то, что Гевелиус „мимоходом" усовершенствовал микроскоп, придумав винт для передвижения тубуса, и не сообщил об этом Гуку, который целые годы посвятил усовершенствованию прибора. Гевелиус же просто показал свое изобретение именно в „Машина неба". — И таким мелочам кто-то придает значение, — не переставал удивляться ученый. — Эх, суета сует! А все-таки не прощу ни клеветы, ни мелочности, — решил он. — А в своей новой книге напишу, что таких точных результатов, какие я получил при наблюдениях невооруженным глазом, Гук не смог бы получить, даже если бы посадил себе на нос все свои линзы, телескопы и люнеты. Неприязнь метра Яна к линзам и телескопам была так же сильна, как когда-то его приверженность „помощникам глаза". Во времена молодости он учился — с хорошими результатами — трудному искусству шлифовки линз. Сам конструировал телескопы, заказывал за границей. С помощью телескопов провел тысячи наблюдений Солнца. Юпитера, Марса. Венеры и Сатурна, насчитал 550 пятен на Луне, необыкновенно точно воссоздал конфигурацию лунного пейзажа, открыл в 1642 году 5 звезд в созвездии Водолея и назвал их „владиславовыми" в честь короля Польши Владислава IV. Гевелиус же изобрел так называемый „военновид". известный позднее как перископ, которому предсказал большое будущее в военном деле. Но случилось, что ..помощники глаза" ввели его в заблуждение, и он решил, что такими ненадежными приспособлениями нельзя пользоваться при наблюдениях. Поэтому дальнейшие исследования Гевелиус проводил в основном с помощью инструментов для угломерных съемок — разного типа квадрантов, секстантов, октантов. И именно эти созданные им инструменты описал в первой части „Машины неба". Однако эти огромные, великолепно украшенные инструменты были анахронизмом. Гевелиус необыкновенно тепло и сердечно встретил своего молодого гостя и это удивило Галлея. Он-то ожидал приветствий вежливых, но холодных. А тут искренняя радость от возможности совместных исследований! Старый ученый предоставил в распоряжение чужого, в конце концов, человека все, чем располагал. Удивительно! Просто непостижимо!Знаменитые обсерватории гдань-ского астронома и их оборудование Галлей знал по великолепным гравюрам, напечатанным в „Машине неба". Но даже самые великолепные гравюры нельзя было сравнить с действительностью. То, что Галлей увидел во ..владениях" Гевелиуса. было просто настоящим научным заведением с огромной библиотекой, собственной типографией и граверной мастерской. Галлей понял, почему в свое время Гевелиус отказался от предложения Людовика XIV, короля Франции, который приглашал его работать в Парижской обсерватории. Англичанин был особенно восхищен второй, новой обсерваторией, которая называлась „Стеллабург". Построенная на крышах трех соседних домов, она производила огромное впечатление. С обширной террасы, куда по мере необходимости выносились нужные инструменты, был великолепно виден целый небосклон. Два павильона — один на террасе, второй ниже, на отдельной платформе — сконструированы так, что можно было на специальных осях поворачивать их в разные стороны. Был еще и третий павильон, задуманный как удобное убежище на время ненастья — с местами для отдыха и даже лежанками. Знакомя гостя с обсерваторией, Гевелиус с гордостью подчеркивал, что все находящиеся там предметы безопасны, функциональны и красивы. С подлинным удовольствием он показывал свои инструменты, начиная от самых старых, которые сам сконструировал сорок лет назад. Они особенно подчеркивали характер новых, сочетающих функциональность с изяществом исполнения. — О каждом из них можно было бы долго рассказывать, — говорил старый астроном, — потому что в каждом из них есть моя идея, замысел, а часто долгие годы труда. Гевелиус был рад приезду молодого англичанина. Он чувствовал себя немного одиноким, хотя и не любил гостей, отвлекавших его от работы. Ему не хватало такого человека, как этот юноша, который жил той же страстью. Гевелиус представил себе, что Эдмунд мог бы быть его учеником. Мог быть сыном. Какое горе, что его мальчик умер в детстве... Вдобавок Галлей напоминал его самого, каким он был много лет тому назад. Он был в возрасте Галлея, когда вернулся в Гданьск после четырех лет путешествий по чужим краям. Вернулся, чтобы перенять от больного отца семейное предприятие — пивоваренный завод. Не бунтовал, хотя больше, чем пивом, интересовался математикой, астрономией. живописью. Он хорошо помнил, что сказал себе тогда: „Лучше стать почтенным, богатым бюргером, чем голым и убогим математиком". И добился своего. У него было семь домов, процветающие пивоваренные заводы, загородное поместье. Его уважали жители Гданьска и выбрали членом магистрата, а еще до того он был заседателем в суде. Благодаря накопленному состоянию он мог посвятить себя единственной страсти своей жизни — астрономии. Дорогостоящей была эта страсть, но она дала ему занятие увлекательное и поглощающее без остатка. Астрономия дала ему друзей в целой Европе, признание и помощь со стороны польских королей Владислава IV,Яна Казимира и Яна III Собеского, а также короля Франции Людовика XIV. Чем дольше Эдмунд Галлей пребывал в доме Гевелиуса. тем больше удивляла его феноменальная разносторонность гданьского пивовара, которому природа дала столько талантов, а он не растерял их, не закопал в землю. Больше месяца ученые проводили параллельные наблюдения. Сравнение результатов убедительно доказало, что „голый" глаз Гевелиуса видит не хуже, чем „вооруженный" телескопом. — Но у кого еще, кроме Вас. метр, есть такие глаза? — спросил, уезжая, молодой Галлей
|